Роман Широков – о «Спартаке» и своём будущем

«Мне кажется, уже есть один тренер, который созрел для работы в сборной»

Об интервью с Широковым мы договорились ещё в Швейцарии, где «Спартак» проводил предсезонный сбор. Сам разговор состоялся накануне вечером в Москве. По иронии судьбы – через несколько часов после того, как РФС официально объявил о расторжении контракта с Фабио Капелло. С этой темы мы и начали беседу.

— Сразу перейдём к теме дня. Сборная осталась без главного тренера – что скажете вслед Дону Фабио и стал ли его уход для вас неожиданностью?

— Неожиданностью, думаю, не стал ни для кого – всех к этому давно готовили. Однако ничего плохого в адрес Капелло сказать не могу. Мы хорошо провели отбор на чемпионат мира. А сейчас должны его поблагодарить за проделанную работу и пожелать удачи на следующем месте. Если оно будет.

— О минусах пребывания Капелло в России сейчас говорят почти все. Расскажите нам о плюсах.

— Наверное, никто не будет спорить, что в том отборе Фабио стабилизировал игру сборной и поймал нужный баланс. Поэтому мы достаточно уверенно финишировали в группе и пробились на чемпионат мира. Потом, возможно, что-то не заладилось. Что именно – не знаю. Нужно у него спрашивать и всем вместе разбираться.

— При Капелло вы себя комфортно чувствовали в сборной?

— Я со всеми тренерами чувствовал себя комфортно.

— Серьёзно? А так и не скажешь…

— Почему? В сборной у меня всегда так было.

— Мы сейчас не про сборную, а вообще. Про Спаллетти, например.

— Да вы что! Абсолютно никакого дискомфорта не было. Возможно, так могло показаться со стороны или кто-то всё это раздувал. На самом деле, с Лучано были великолепные отношения вплоть до последнего момента. Естественно, случались какие-то размолвки, но это совершенно обычное явление. То есть какое-то недопонимание, может, и было, но в целом отношения были прекрасные. Мне кажется, у нас уже есть один тренер, который созрел для работы в сборной. — Предпочтения по кандидатуре нового тренера для сборной у вас есть?

— Мне кажется, у нас уже есть один тренер, который созрел для работы в сборной.

— Это тот, о ком все думают?

— Ну, наверное (улыбается).

— Он сейчас практикует?

— Практикует. Причём достаточно неплохо.

— Важное уточнение, а то вдруг вы про Бородюка.

— Кстати, тоже очень хороший вариант.

— Вы с каждым годом «продлевали» свою карьеру в сборной – сначала ставили цель выступить на ЧМ-2018, потом – сыграть чуть ли не до 40 лет. Недавно вам исполнилось 34 – планка поднялась ещё выше?

— Ну, желание сыграть на домашнем мундиале никуда не делось. Я очень этого хочу и буду стремиться. А как пойдёт – никто не знает.

— К тому же для начала было бы неплохо за Евро-2016 зацепиться.

— Это да. Тем более что такая задача есть. Никто её не поменял, даже несмотря на то что поменяется тренер.

— 34 года – как себя чувствуете в этом возрасте?

— В физическом плане – хорошо. Как и в 25, и в 30 лет.

«Диалог на тему того, чтобы остаться в «Краснодаре», шёл»

— Автографы, фотографии, пожелания после открытой тренировки – вы сами ожидали встретить настолько тёплое отношение со стороны болельщиков? Всё-таки ещё весной, когда вы приезжали на «Открытие Арену» с «Краснодаром», оно было другим.

— Не заметил.

— Скажем так, автографов в тот день никто не просил…

— Ну так и я играл за другую команду. Тем более «Краснодар» в тот день победил – естественно, настроение у болельщиков было не таким, чтобы брать автографы у игрока другой команды, пускай формально и принадлежавшего «Спартаку».

— «Спартак», отдавший вас в аренду, разрешил выйти на поле и сыграть против него. Желание исходило от вас?

— Нет, я не настаивал. Но считаю это вполне нормальной практикой. Чего ж тут такого?

— В «Краснодар» переходили с какими мыслями: уйти, чтобы вернуться, или уйти, чтобы задержаться там на более долгий срок?

— Уходил с мыслями, чтобы вернуть былую форму и играть. Ну и, естественно, если у меня контракт со «Спартаком», значит, вернуться обратно. Всё-таки последнего слова я здесь ещё не сказал.

— А в «Краснодаре» — сказали?

— Повторюсь, сейчас у меня есть контракт. Что будет через год или через два, никто не знает.

— «Краснодар» предпринимал попытки вас оставить?

— Ну, какой-то диалог шёл.

— То есть раз вы здесь, согласия с вашей стороны не последовало?

— Я бы не хотел это комментировать. Диалог был, а кто с кем не договорился – это наши внутренние дела.

— География сыграла роль? Семья ведь в Москве…

— Семья могла переехать в Краснодар — какие проблемы?

Пытался ли «Краснодар» меня оставить? Определённый диалог шёл. — То есть против Краснодара противопоказаний не было?

— Их не было не только против Краснодара, но и каких-либо других городов. Просто я игрок «Спартака» и вернулся в Москву.

— Подытожим. Сейчас можно с уверенностью сказать, что как минимум первую половину сезона вы проведёте здесь?

— До 31 августа, или когда там последний день заявок, произойти может всё что угодно (улыбается). Если серьёзно, никто об этом не думает, и на данный момент я уверен, что проведу сезон в «Спартаке».

— Когда на сборах поначалу оказывались во втором составе — тоже ни о чём таком не думали?

— Кстати, он был стартовым. Может быть, это вам казалось, что он номинально второй (улыбается).

— Значит, Аленичеву тоже так казалось, потому что он сам подтвердил, что в первых матчах основной состав играл во вторых таймах. Роман, давайте без шуток.

— Я расцениваю это как стартовый состав. Правда. То есть во всех четырёх матчах на сборе я играл с первых минут.

— О`кей. В «Спартаке» вы сменили номер…

— Да, попросил у Ромуло 15-й – он согласился отдать.

— Чем он так дорог для вас?

— Во-первых, последние семь лет под ним играю, и, вроде бы, всё неплохо складывается. Во-вторых, отец в своё время тоже выступал под 15-м.

— Где выступал?

— В Дедовске на первенстве района.

«Реализация у Зе Луиша пока чуть ли не 100-процентная. На тренировках забивает всё!»

— Про Якина не будем. Будем – про футбол. Он сильно изменился?

— Он потихоньку меняется, становится более спартаковским – тем, который все помнят. Стараемся чаще играть низом – вы, наверное, на сборе сами это заметили. Понятно, что в матчах такая игра не всегда возможна – хотя бы потому, что соперник тоже хочет победить и претворяет в жизнь свои задумки. Например, высокий прессинг – а разбивание его мелким пасом порой чревато большими проблемами в обороне. Поэтому в каких-то эпизодах выходили из защиты через длинные передачи. Но в основном – мелкий пас.

— Стеночки, забегания – всё это хорошо. Смущает другое. Складывается ощущение, что можно взять любой набор футболистов и сказать: «Играем диагоналями». А через год уточнить: «Забыли диагонали. Играем в мелкий пас». Должна же быть склонность игроков к определённому футболу, разве нет?

— А в «Спартаке» и были собраны футболисты, которые играли в мелкий пас. При Карпине же команда больше всех владела мячом.

— Больше всех владела мячом, больше всех нарушала правила, но при этом, как рассказал Евгений Макеев, Карпин всегда просил играть через фланги.

— Может, вскрывать оборону просил через фланги? Кто-то играет в мелкий пас только через центр, а кто-то доходит до середины, а затем пытается вскрыть защиту через бровку – может, он это имел в виду?

— Какой из этих вариантов ближе к спартаковскому?

— Их вполне можно комбинировать. Всё зависит от ситуации, которая складывается на поле.

— Но всегда казалось, что «Спартак» характерен именно мозговым центром, где собраны люди, умеющие вырезать тонкую передачу, подержать мяч, укрыть его корпусом…

— Я это и имею в виду: люди, которые отвечают за организацию игры, сами направляют вектор. Или мы бьёмся только через центр и ничего не можем, или мы варьируем тактику: можем где-то сыграть через фланг, а где-то – через середину поля. В зависимости от того, в каких местах возникают свободные зоны, где пробиться к воротам позволяют защитные порядки соперника, и так далее.

— Вы уже успели понять, какого уровня игрок Зе Луиш?

— Мы мало тренировались вместе, но, судя по увиденному, впечатления очень хорошие. Нападающий он крепкий, за мячи хорошо цепляется. Ну и реализация пока чуть ли не стопроцентная: сколько у него есть моментов — все забивает. В общем, пока никаких нареканий нет вообще. Он знает, что он него требуют, хорошо открывается. Словом, всё, что нужно, Зе Луиш выполняет. В частности – забивать голы. Как я уже сказал, на тренировках он это делает исправно.

— Не тяжело ли будет играть в одного опорника-разрушителя? Если вы выходите в связке с Поповым, вас страхует один Глушаков.

— Мы играем в двух опорных. Просто Денис больше отвечает за оборону, а мне позволено чаще атаковать. Но дело не в том, сколько опорников находится на поле – можно хоть 10 человек поставить… Обороняться должна вся команда – только в этом случае будет толк. Нельзя отправить шесть человек вперёд, а сзади оставить четырёх защитников с одним опорником, каким бы он ни был, и при этом надеяться, что тебя не разорвут.

— Кто при таком рисунке выполняет функции box-to-box – вы или Глушаков?

— В этой схеме получается, что я. Денис больше страхует сзади, Ивелин Попов отвечает за организацию игры впереди, а я – между ними. Но не стоит забывать о такой вещи, как взаимозаменяемость.

— Юра Мовсисян в игре с «Санкт-Галленом» отыграл чуть больше тайма, хотя за несколько дней до этого занимался по индивидуальной программе. Было ли ему позволено бегать меньше, чем остальным?

— Нет, конечно. Иначе – если кто-то будет смотреть, как обороняются другие, – распадётся командная игра.

— Кажется, в «Зените» был такой футболист.

— Кто?

— Аршавин.

— Я бы так не сказал. Не обязательно ведь носиться взад-вперёд. Бегать нужно с умом, чем Андрей и отличается. Он может совершить рывок, который для неспециалистов будет незаметен. Хотя вы ведь специалисты.

— Да куда нам.

— (Улыбается.) Но всё равно же смотрите со стороны. Так вот, можно сделать несколько шагов, быстро перекрыть свою зону, и туда не пойдёт пас. А всей команде не придётся 80 метров «чесать» назад, чтобы отбирать мяч. Мы мало тренировались с Зе Луишем, но, судя по увиденному, впечатления очень хорошие. Нападающий он крепкий, за мячи хорошо цепляется. Ну и реализация пока чуть ли не стопроцентная: сколько у него есть моментов, все забивает.Ну, или, допустим, он эту дистанцию пробежит и отберёт – это ведь не говорит о том, какой он молодец, потому что, мол, отработал. Так что лучше пробежать с умом 10 метров, но чтобы и команда пробежала столько же.

— Когда вы переходили в «Спартак», то сказали, что для вас это вызов, потому что ушли вы из команды, которая выиграла всё. Однако сегодняшние задачи «Спартака» другие – не чемпионские. Это не смущает?

— Абсолютно нет. Конечно, полтора-два последних года не задались – и в плане результата, и по игре. Но надо с чего-то начинать. Да, задача-минимум – пробиться в еврокубки. Но никто ведь не говорил, что если появится возможность занять место выше – например, первое, — то мы от этого откажемся и не станем за него бороться. Всё будет зависеть от того, как будет складываться сезон.

— Мы начали с одной злободневной темой, закончим другой. Лимит на легионеров – вы, конечно, можете, как большинство, сказать: «Моё дело – играть в футбол». Но нам интересно ваше мнение.

— Моё дело – играть в футбол, это правда. А мнение… Наверное, не очень правильно, что такие вещи меняют за три дня до начала сезона. А благо это или нет, станет понятно только по прошествии лет.

— Но крышу молодёжи, которые в 21 год пересаживаются на «Ламборгини», сносит уже сейчас.

— В таком случае, возможно, стоило принять какой-то потолок зарплат, как это делают в американских лигах. Ну или сделать для новичков, например, минимальные денежные позиции на протяжении трёх первых лет в команде – если игрок на протяжении этого времени играл на высоком уровне, ему предлагают более солидные условия.

— То есть дело не в количественном соотношении легионеров с россиянами, а в общей организационной и финансовой ситуации?

— Конечно, в общей. Самое важное, на мой взгляд, начать с детского футбола. Но раз решили пойти путём ужесточения лимита – значит, надо смотреть, что из этого получится.