Хорошилов: со мной на сборы ездит фотограф, он же сервисмен

Уже через один уик-энд, 24-25 октября, в австрийском местечке Зёльден стартует Кубок мира по горным лыжам – и, пожалуй, впервые российские болельщики могут ожидать начала серии этих турниров не абстрактным, а с соревновательным интересом. Всё дело в 31-летнем Александре Хорошилове, настоящей мировой сенсации прошлого зимнего сезона. Он сделал то, что не удавалось нашим горнолыжникам-мужчинам с 1981 года – сначала стал призёром, а затем и выиграл этап Кубка мира, заняв общее третье место общего зачёта в своей коронной дисциплине – слаломе. Воспользовавшись визитом Хорошилова в редакцию «Чемпионата», мы постарались задать ему все возможные вопросы. Их оказалось так много, что сегодня читайте только первую часть нашего разговора.

«В горах устаёшь в 10 раз больше»

— Выглядите отдохнувшим, загорелым, бодрым – как будто не со сборов приехали.

— Сборы проходили в Аргентине. А там же разгар весны. Настроение как будто не начало, а конец сезона – в Южном полушарии оттепель, снег тает.

— Как проходили тренировки? Заодно расскажите о своём режиме игрокам сборной России по футболу (вопрос от пользователя vitalzacska).

— Мой режим прост — тренировки идут всегда. На сборах, когда сидишь на леднике, подъём в 5.30 утра. 15 минут у тебя есть на завтрак, а в 6 ты уже должен быть на подъёмнике на гору. Просто есть ещё такие ледники, до которых тебе полтора часа добираться со всеми переходами. Чтобы не ждать, спортсменов уровня Кубка мира пускают без очереди. Поэтому в шесть утра идём мы, к семи приходят остальные спортсмены, а в восемь начинают стягиваться туристы. Чтобы успеть потренироваться, чтобы никто не мешал, приходится так рано приезжать на гору. С 8 до 12 катаешься, потом обедаешь и примерно в час спускаешься с ледника.

— На этом всё не заканчивается?

— Когда спускаешься с высоты, то очень сильно выматываешься. В горах устаёшь в 10 раз больше. Поэтому мы сейчас тренировались в Южной Америке, где ты почти всё время на уровне моря. После спуска у тебя есть час или два поспать, и ты всегда их используешь на сон. Потом начинается вторая тренировка, затем ужин, собрание, и пора ложиться спать. Во время летних сборов на леднике у меня практически нет свободного времени, только в выходной день. В остальное время я всё время тренируюсь. Даже когда я приезжаю домой, продолжаю делать по две тренировки в день.

— Учитывая ваш новый статус, что поменялось в это межсезонье?

— В подготовке совсем ничего. А зачем? Если она даёт результат, нет смысла что-то придумывать. В плане психологии – да, многое изменилось. После прошлого сезона на меня стали обращать гораздо больше внимания. Уже в том году с каждым стартом становилось сложнее. Я занимал сначала седьмые-восьмые места – это классный результат, лучший на тот момент. Затем подиумы пошли – стал задумываться, как будет дальше, смогу ли я удержаться на этом уровне. Хорошо, что мне удалось сохранить форму до конца сезона – помогла база, заложенная летом. Ответственность за результат чувствуется. Когда от тебя ничего не ждут, выступать проще. Посмотрим, как я справлюсь с этим грузом в новом сезоне.

— Отношение соперников изменилось после прошлого сезона?

— Я бы не сказал. С теми, с кем мне приходится соревноваться, отношения и до кубковых подиумов были хорошие, и сейчас не ухудшились. Да, наверное, уважения стало больше. Я стал словно частью их элитной группы, и теперь со мной стали считаться.

«В этом сезоне сосредоточусь только на слаломе»

— Вы раскрылись уже в зрелом по спортивным меркам возрасте. Что мешало до этого?

— Да, раз результаты пошли после 30, значит что-то мешало. Или, скорее, не помогало. Не буду вдаваться в детали – так сложилось. Не я один такой, есть и другие горнолыжники, совершившие прорыв, когда им перевалило за 30. А некоторые, наоборот, в 18 уже выигрывают. Вон, Бенджамин Райх в этом возрасте уже на пьедестале Кубка мира был, и много лет сумел продержаться на высочайшем уровне.

— Как удалось дотерпеть до побед? Можно ведь было уйти раньше, чем вы добились успеха, устав ждать.

Во время летних сборов на леднике у меня практически нет свободного времени, только в выходной день. В остальное время я всё время тренируюсь. Даже когда я приезжаю домой, продолжаю делать по две тренировки в день.— Тут дело в том, что я очень долго не мог свои тренировочные успехи и достижения перенести в соревнования. Плюс ко всему был длительный безмедальный период для всей сборной, это ещё сильнее давило на нас. И понятно, что никто нами не интересовался, кому нужны «надцатые» места? Очень надеюсь, что результаты прошлого года помогут всей команде, придадут ей уверенности. Ребята поняли, что можно достичь уровня лидеров, там нет непобедимых.

— Когда результатов ещё не было, не возникало желание сменить специализацию? Брат Марио Матта весьма успешно выступает в дисциплине фристайла – ски-кроссе. Не хотелось попробовать свои силы в контактной борьбе?

— Одно время было дело. Когда открылись ворота в ски-кросс, он стал олимпийской дисциплиной, многие туда отправились. Мой брат, кстати, работает сейчас там тренером в сборной России. Из основной сборной, правда, не уходили, но те, кто был на подходе, решили рискнуть. Например, одного из лидеров национальной команды по ски-кроссу Егора Короткова я помню ещё по совместным тренировкам. У меня тоже такая возможность появилась, но я решил остаться. Считал, что смогу проявить себя в горных лыжах. Вот, вроде получилось немного.

— Будете ли вы в новом сезоне выступать в комбинации – иными словами, там, где надо успешно совмещать скоростные и технические дисциплины?

— В это межсезонье я всего один раз надевал лыжи длиннее 165 см – для гигантского слалома. Если в начале прошлого сезона я ещё пытался совмещать комбинацию и слалом, то после первой его половины приняли с тренером решение от неё отказаться. В этом году я не планирую ездить комбинацию. Раз так здорово пошёл слалом, сосредоточусь только на нём.

— Но в комбинации поменьше конкуренция.

— Конкуренция меньше, зато опасность больше. Почему комбинацию ездят так мало спортсменов – потому что в скоростном спуске есть опасность не доехать вообще. Это отдельная дисциплина, не похожая на остальные. Даже психологически к ней готовишься по-особому. В какой-то момент мне пришлось этим заниматься, даже понравилось, и результаты появились. Но всё равно я слаломист, конечно. И по комплекции я тоже не очень подхожу для скоростного спуска.

«В Шладминге атмосфера как в финале Лиги чемпионов»

— Проходя по трассе, горнолыжник чувствует своё время?

— Время – нет. А вот ход, технику – чувствуешь. В процессе ты сразу понимаешь, быстро едешь, или не очень. Визуально это может быть даже не заметно, но сам точно знаешь, где какую ошибку сделал. Хотя иногда по-другому бывает – вроде, технически проехал не плохо, а время слабое. Зажался, не смог раскрепоститься, и вот итог.

— Одни горнолыжники атакуют изо всех сил, другие предпочитают спокойно пройти дистанцию. Вы себя к каким относите?

— Знаете, как это называется? Визуальный обман. Если кто-то суетится, это не значит, что он на рекорд идёт. Просто техника такая. Набор скорости не зависит от того, сколько ты руками машешь. Случается, летит спортсмен, ломая все древки, кажется, что несётся со страшной скоростью, приезжает – о-па, 20-е место. Или Жан-Батист Гранж в своей лучшей форме – спокойненько так едет себе, пешком просто. Бац – на финише первый, всем полсекунды привёз. Да в том же Шладминге, когда я выиграл, по телекартинке казалось, что я ровно и безопасно еду.

— Вице-чемпионка Ванкувера по сноуборду Екатерина Илюхина говорит, что привыкла к туману и дождю и они ей даже нравятся. У вас какая погода любимая?

— Плюсовую температуру я точно не люблю. Потому что тогда и ботинки нужно делать мягче, и со стартовыми номерами беда. Первые пять человек проедут – остальные 50 мучаются. Мне нравится, когда температура минус 5-10. Такой лёгкий, пощипывающий морозец. Главное, чтобы трасса держала. Особенно это важно для ребят, которые только начинают участвовать в Кубке мира. Стартуя из 70-х номеров, приличного результата в тёплую погоду не покажешь, будь ты хоть мегаталант.

— Вы были уже на трёх Олимпиадах. Чем отличаются Турин, Ванкувер и Сочи?

— Три возраста, три разных человека. Как в «Братьях Карамазовых» описано развитие личности самого Достоевского, так и каждая Олимпиада становится вехой. В Турине я был юнцом – вот уж для кого реально главным было участие, а не победа. В Ванкувере от меня никто ничего не ожидал. В Сочи я не скажу, что совсем провалился – выступил на своём тогдашнем уровне. Но понимал, что мог лучше. На чемпионат мира — 2015 я приезжал уже бороться за победу. Не осторожно надеяться, как раньше, а именно сражаться за место на пьедестале. Хорошо шёл после первой попытки, а вот во второй не получилось.

— Правда ли, что вы больше всего любите выступать в Финляндии и Швеции?

— Не совсем. Прошлый сезон начинался с этих этапов, и там такая погода тогда установилась, как я люблю. А так, мне все места нравятся, где проходят этапы Кубка. Есть одно место особенное – Шладминг. Но не из-за того, что я там выиграл, а из-за атмосферы на трибунах. Она похожа на антураж во время футбольного матча масштаба финала Лиги чемпионов. Это впечатляет. Если вы ни разу не были на горных лыжах, советую начать с посещения этапа в Шладминге.

«Победа? Что это вообще было?!»

— Перед интервью пересматривали вашу победу в Шладминге. Почему празднование было довольно скромным?

— Да я ошарашен был! Не знал, что полторы секунды выигрываю. Передо мной ехал Нойройтер. Я решил, что он выиграл. Так, считаю, восемь десятых у меня есть, но можно и это преимущество потерять. Я полетел сломя голову – или сейчас, или никогда. Смотрю на табло – 1.44, выиграл этап Кубка мира. Надо же, думаю. Что это вообще было, не понял! Вот и всё празднование.

— После побед поменялись отношения со спонсорами?

— Они просто появились. Раньше не было никаких личных отношений, а теперь есть. Изменились контракты.

— А отношение болельщиков поменялось? Много людей просят сфотографироваться?

Набор скорости не зависит от того, сколько ты руками машешь. Случается, летит спортсмен, ломая все древки, кажется, что несётся со страшной скоростью, приезжает – о-па, 20-е место.— Сейчас стало больше, конечно. Появилось много болельщиков в Европе, например в Австрии. Подходят просят фото или автограф. Приходит огромное количество писем, от людей, которые коллекционируют автографы. На специальных карточках просят расписаться и отправить обратно. Я подписываю и кидаю в почтовый ящик. Почти все письма из Германии, Австрии и за редким случаем Лихтенштейн. Обычных писем от болельщиков стало больше приходить. Пришла небольшая известность, вот и на «Чемпионат» пригласили (смеётся).

— Это самый яркий показатель, согласны.

— Теперь меня часто просят об интервью. Появился большой интерес в Австрии, но я к этому отношусь спокойно. Видел со стороны, сколько даёт комментариев Марсель Хиршер — у меня значительно меньше. Он делает это спокойно каждый день, ездит с целой медиагруппой.

— Многие национальные команды, в особенности американская, снимают различные промо-ролики, где показывают свои тренировки. Почему наша сборная этого не делает?

— Так делают почти все. Это потихоньку приходит и к нам. Просто меня до прошлого года вообще не было в социальных сетях. Лишь год назад завёл «инстаграм» и «фейсбук». Начинаю выкладывать фотографии. Там нет еды, ног и фото самого себя в лифте, не думайте. Со мной работает фотограф на сборах — он же мой сервисмен (смеётся).

«Мне нравятся, как смотрятся мои лыжи»

— Как относитесь к различным модным лыжам от Gucci или Bogner, у которых есть крепления с электронным циферблатом?

— Если бы я сейчас пошёл покупать велосипед, то точно бы взял с электронным циферблатом, кучей скоростей и, возможно, даже зеркалом заднего вида. Но если я пойду покупать лыжи, то буду искать только спортивные. Пока есть спрос, будет и предложение. Люди покупают такие лыжи, им они нравятся. Если хочется, чтобы было написано Armani. Почему бы и нет? Пусть покупают. Они красивые. Вот когда начнут делать спортивные модели, тогда и я ими заинтересуюсь.

— Если говорить о спортивных «цеховых» лыжах, для тебя ведущие компании сильно между собой различаются? Или все делают одно и то же?

— Точно не одно и то же. Понятно, что есть стандарты и рамки, в которых компаниям приходится работать. Однако каждый производитель двигается в свою сторону и вкладывает в свои разработки. Многие модели, конечно, похожи, ведь можно пойти купить лыжу конкурента, разрезать и узнать, как её сделали.

— Кстати, как вы выбираете лыжи на сезон?

— Сейчас у меня в комплекте 18 пар. Есть ещё те, которые с прошлого года остались. В межсезонье мы с моим сервисменом очень много разных лыж тестировали. Брали за основу время, показанное на различных участках трассы, пытались найти оптимальный вариант. Потому что как бывает: можешь всю жизнь участки выигрывать, а до финиша так и не доедешь.

— А сколько из них стартовых?

— Стартовыми они становятся постепенно, после того, как обкатку пройдут. Обычно одна-две пары за сезон.

— Много спортсменов любят написать себе что-то на лыжах, на удачу. У вас есть такие надписи?

— Я ничего не рисую. Тем более на моих новых Fisher ничего не нарисуешь, потому что они полностью чёрные. Можно только на тефлоне, который ярко-салатовый, как неоновый. Мне нравится, как они смотрятся.